Кино-рецензия - Творчество - Публикации

Чем дальше от нас девяностые - тем чаще появляются фильмы, книги, стихи и песни, пропитанные стремлением понять то десятилетие.

Особенно этот процесс заметен в кинематографе. От "Жмурок", единственного фильма позднего Балабанова, не вызывающего у меня лично раздражения, до великолепного сценария Нестеренко "Чужая", по которому уже сняли далеко не великолепный фильм. Этот процесс пока не вылился в полномаштабную тенденцию, но уже вызывает интерес. На этом фоне "Дикое Поле" стоит несколько особняком. По очень простой причине, этот сценарий не написан в качестве попытки отрефлексировать прошлое, это прямая речь девяностых, текст, адекватно отражающий реальность на момент написания.

Сейчас часто пытаются объявить Петра Луцика и Алексея Саморядова кем-то вроде патриотов государственников. Доходит до смешного, в блоге одного охранителя консерватора, неогда бывшего формальным нацболом и реальным провокатором, я видел текст, полный сожаления о Луцике, страдавшем в девяностые и лишь немного не дожившем до прихода Путина, реализовавшего все его мечты. Это, конечно, клинический пример, но показательный. Устоявшаяся привычка записывать великих покойников в единомышленники иногда становится смешной.

На мой взгляд, пытаться отделить Луцика и Саморядова от девяностых так же нелепо, как пытаться отделить рыбу от воды, в которой она обитает. Без всякой политики, чисто эстетически, их тексты были полностью созвучны породившей их эпохе. Иногда даже предугадывали надвигающееся будущее, я был шокирован, когда понял, что сценарий "Праздник Саранчи", весьма неудачно экранизированный в 1990 году Михаилом Аветиковым под названием "Савой", был на самом деле написан в 1986 году. Читал я его в полной уверенности, что это текст начала девяностых, написанный буквально по горячим следам.

Более того, называть их государственниками тоже нельзя в полной мере, симпатий к чиновникам и милиции они явно не испытывали. В их сценариях представителей данной послойки общества убивают часто и легко. Идея о необходимости сильного царя иногда звучит из уст персонажей, но в его отсутствие торжествует полная вольница. Временами доходящая буквально до некого анархо-индивидуализма, я имею в виду монолог из "Дюба Дюба" про объявление себя независимым государством. Ещё более интересен текст "Добрые Люди", своеобразная мужицкая утопия, редкий в их творчестве пример ясного высказывания о предпочитаемом устройстве общества. Мужики, разозлённые убийством молодого парня обнаглевшими милиционерами, объединились и взяли власть в своём колхозе. Сохранив видимость лояльности для маскировки, ибо с государством в целом им не совладать, но установив у себя нечто вроде пиратской республики с волевым атаманом во главе и готовностью убивать всех, кто покушается на их независимость. Но самый симптоматичный, и одновременно самый талантливый сценарий, "Дикое Поле", выходит далеко за пределы описанной выше схемы. Государство там отсутствует. Полностью. Если в предыдущих текстах государство ещё оставалось некой внешней, враждебной силой, пусть и ослабевшей, но опасной, то в "Диком Поле" нет ничего, кроме дикого поля. Социальная структура разрушена, патронов не допросишся, врачи или пьют, или грабят, и по степи бродит что-то недоброе. Люди уже начали рубить головы на сувениры. В большинстве сценариев Луцика и Саморядова головы рубят положительные персонажи, здесь тоже к ним нет отрицательного отношения. Но этот фильм о другом, точнее о других. Это фильм про оставшихся на покинутом посту. Митя врач не потому, что он закончил институт и получил назначение, он врач потому, что остаётся на месте и продолжает лечить практически без лекарств, иногда прижиганиями и кровопусканиями. Так же и милиционер Рябов сохраняет авторитет не оттого, что у него форма. Это даже мешает, ведь окружающие уже не воспринимают его представителем власти, поскольку "коммунистов нет а Москве мы не присягали", и поэтому вполне готовы поработать и над его черепом. Его авторитет - это авторитет мужика с оружием, готового стрелять. Светлое настроение и текста сценария и получившегося в итоге фильма близко к гениальноу эссэ Эрнеста Юнгера "Historia in nuce: Покинутый пост".

"При подобных обстоятельствах жизнь часто выступает в своей прежде неведомой ясности и прозрачности. Подобно тому, как звёзды лучше всего наблюдать из обсерваторий, установленных среди льдов, так и на покинутом посту для нас проясняется весь порядок жизни."

Фильм Калатозишвили удачен именно потому, что Михаил не пытался стилизовать его под остальные фильмы по сценариям Луцика и Саморядова, в том числе и их собственные, вроде "Канун" или "Окраина". Девяностые кончились, те фильмы копировать бесполезно. Поэтому не не понятны возмущения слишком прилизанной картинкой в духе фестивального арт-хауса. Это и есть фестивальный арт-хаус, просто на редкость хороший. И главное - Калатозишвили на удивление трепетно отнёсся к авторскому тексту, особенно это заметно на фоне того, что сделал Хван с "Дюбой Дюбой" и Аветиков с "Савоем". Впрочем фразу про то, что если мы живы, то и России стоять от моря до моря тысячу лет, убирать не стоило, но это скорее косметическое изменение.

Хороший фильм. Светлый и жуткий одновременно. Жути добавляют некоторые события вокруг фильма. Я совсем не склонен к суевериям и мистике, но и меня поражает серия смертей, связанная с этим сценарием. Сценарий был написан в 1993-ем, в сборнике "Праздник Саранчи" он шёл последним. Через год глупо погибает Саморядов. Луцик проживёт ещё несколько лет, снимет великую "Окраину" и умрёт, не успев снят свой следующий фильм, которым должно было стать "Дикое Поле". Фильм будет снят только в конце нулевых Михаилом Калатозишвили, умершим вскоре после премьеры. Самая жутая смерть - завершающая цепь смерть актёра Юрия Степанова. В фильме он был занят только в одном эпизоде, где произнёс ровно один монолог. Монолог о желании спросить у Бога, отвернулся ли он от русских. И если да, то "почему не убил нас всех разом"? Некоторые вопросы не стоит задавать.Трудно сказать, кто за какую часть текста отвечает при совместном творчестве,но этот конкретно монолог выглядит Саморядовским, именно Алексей написал, отдельно от Луцика, "Сказку про Последнего Ангела":

"Не знаю, сколько он ехал, только видит, на холме хутор, заброшенный и церковь на площади. Выехал он на площадь, а возле церкви люди, все лицами темные и молча роют землю ножами. А рядом мальчик сидит, лет десяти, на лавке и на него смотрит. Подъехал он ближе, а мальчик встал и говорит: езжай домой, Коннов. Бог отвернулся от русских, я ваш последний ангел остался. Езжай и живи, как есть, лучше не будет.

Перегнулся тогда Коннов с седла и ножом хватил его по горлу. Раз отвернулся, то и ангела нам последнего не надо, мы другова Бога сыщем. И ускакал."

Форма входа

Категории раздела

Поиск

Наш опрос

БРАТСКИЕ САЙТЫ

Статистика

Публикации